1. Имя
Штефан Келлер

2. Возраст
31 год

3. Социальный статус
Emergency Medical Technician или просто Парамедик

4. Внешность
Andy Gillet
Штефан обладает тем типом телосложения, который в народе принято называть "обычным". Высокий, широкоплечий, жилистый, но с выраженной мускулатурой на руках и спине. Лицо резкое и хмурое. Внимательные серые глаза кажутся почти черными, в них легко угадывается упорно-агрессивный настрой, но, если заглянуть чуть глубже, то можно заметить легкий след безысходности на самом дне. Пару раз ломаный нос и неожиданно-темные для русых волос брови не добавляют очарования. Губы узкие, злые, всегда пересохшие и потрескавшиеся. Короткие волосы выглядят так, будто он стриг себя сам. В темноте. Газонокосилкой.
В целом, он производит отталкивающее впечатление. Но отвести взгляд от этого комплекта неурядиц тяжело, как от большинства вещей, царапающих глаз. И в глазах и в очертаниях его фигуры подсознательно чувствуется сильный и жесткий характер. Его тело подобно всегда натянутой струне, свернутой тугими кольцами пружине из колючей проволоки, просвечивающей шипами сквозь терпеливую улыбку, режущей пространство выверенной отточенностью движений. Крепкие пальцы хирурга, сильные запястья, сгиб локтя с едва заметным синим росчерком вены, ногти цвета сухого белого вина... Если проводить аналогии, то он выглядит как человек, который устоял под шквалом ударов, и теперь готов решительно дать отпор.
Последний раз Штефан надевал официальный костюм на похороны жены и уверен, что в следующий раз наденет его на собственные. Основная его одежда - униформа парамедика, и она всегда в порядке. К своей нерабочей одежде относится наплевательски и безалаберно. Если его джинсы дырявые, то это не дань моде, а просто рванье.  Темная водолазка с высоким горлом избавляет от необходимости каждое утро отутюживать воротник рубашки, а кожаная куртка - это вообще незаменимая вещь, практически плащ-палатка на любые сезон и погоду.
Приметы: пара шрамов на спине и один на плече - результат неудачного опыта вождения в нетрезвом виде. Левое ухо проколото и в нем бессменно болтается серьга из хирургической стали. Сзади на шее чуть ниже кромки роста волос - татуировка в виде замочной скважины.

5. Характер
Резкий, дерзкий, неуступчивый, строптивый в повседневном общении, но всегда неизменно сдержанный и хладнокровный на работе. Не впадает в отчаяние и не поддается панике или иллюзиям. Во время вызовов производит впечатление опытного человека, даже в том, с чем сталкивается впервые, поскольку обладает удивительной способностью ориентироваться в ситуации, впитывать в себя информацию, успокаивать окружающих и добиваться контроля над происходящим.
С возрастом, годам к 28-ми выработал в себе умение отключаться от сентиментальности и сопереживания, потому что твердо знает: всех до единого вытащить не реально. Своих пациентов он не жалеет, а только спасает. Не убивается, если не может сохранить чью-то жизнь. Не удивляется если может. Но, когда понимает, что вот именно сейчас, именно в этот момент человеку уже ничем не помочь, становится по-настоящему заботливым. Эта специфическая забота заставила его вызубрить A Prayer for the Dying* практически на всех языках, что в ходу в Ладлоу, Шма на иврите и Литанию об усопшем на латыни. Хотя сам он при этом остается абсолютно нерелигиозным.
Патологически склонен к саморазрушению, без разницы, будь то выматывающая работа, курение, алкоголь, наркотики, нерегулярный сон или жесткий секс. Довольно замкнут и скрытен. Не любит быть центром внимания. Не демонстративен и не заботится об оставленном у других впечатлении. Напарник по ALS** уверяет, что нужно быть безнадежно-умирающим, чтобы увидеть его настоящую искреннюю улыбку.
*Отходная молитва
** Advanced Life Support (продвинутое жизнеобеспечение) - экипаж скорой, состоящий из двух парамедиков. Выезжает на все вызовы, (но если случай оказывается  нетяжёлым, может передать больного BLS-бригаде (от Basic Life Support — «базовое жизнеобеспечение») и заняться более тяжёлыми пациентами.

6. Увлечения
Особых увлечений у Штефана не было даже в детстве. Он не собирал марки, не рыбачил, не наблюдал за звездами, не мастерил модели. В свободное время парень предпочитал поваляться на кровати с интересной книгой или покопаться в отцовском гараже. К окончанию средней школы этот список интересов пополнился курением, а за короткий промежуток времени от средней до старшей школы - сексом.
С тех пор мало что поменялось. Чтение остается излюбленным занятием медика в нерабочее время. При этом читать он может самые неожиданные вещи от беллетристики до трактатов по анатомии и от ежедневных газет до телефонных справочников.  Зная эту его манеру, соседи и просто знакомые, которые зачастую обращаются к Штефану за медицинской помощью, вместо оплаты приносят ему подношения в виде стопок макулатуры. Эти выкидыши окрестных помоек тот неизменно разбирает и перечитывает. Если случается так, что что-то из принесенного, он не может понять или разобрать, то Штеф с упорством маньяка ищет того, кто владеет нужным языком и сможет перевести.

7. Предпочтения
Бисексуален. Актив.

8. Биография
В начале ноября далекого-далекого 38-го года, сразу после нападения на секретаря далекого германского посольства Эрнста фон Рата в далеком Париже, прадед Штэфана, тогда еще Давид Келлер, понял, что начинает "таки пахнуть жареным", при этом совсем рядом, и спешно начал собирать свои не самые скромные пожитки и многочисленное семейство в дорогу. С такой "говорящей" фамилией ему, Мюнхенскому банкиру, грозило оказаться первой жертвой в списке мстительных немецких борцов с иудейской кровью. Не случайно соседи частенько вспоминали в его присутствии поговорку «er hat Kisten und Keller voll».*** Однако, благодаря своей дальновидности и поспешности отъезда, новости о сожжении 9 синагог в Берлине и о прокатившихся по всей Германии кровавых антисемитских погромах, глава семьи Келлер читал уже на пути в Гавр, откуда с максимальным комфортом отправился в Нью-Йорк на "Нормандии", почтово-пассажирском лайнере, предназначенном для срочных трансатлантических рейсов. На американскую землю, прадед сошел уже под именем Дэвид, а его дети за пять дней пути превратились из Симхи в Саймона, из Хананьи в Хэнка и дальше по той же схеме. И только правнука почти 50 лет спустя долгожитель-Дэвид позволил назвать на немецкий манер - Штефан. То ли ностальгия замучила престарелого эмигранта, то ли просто он решил не спорить с внуком, который поддался всеобщей моде на необычные имена, разбушевавшейся в начале восьмидесятых. Тем более, что на еврея мальчик был похож не больше, чем сам Дэвид на юную балерину.
Зато сходство с соседом, жившем через пару домов вниз по улице, отчетливо угадывалось в ребенке с самого раннего возраста. Улица, к слову, была совсем небольшой - полтора десятка домов - и каждый житель на ней считал своим долгом обсудить и обмусолить все ветки и сучки на генеалогических деревьях ближних. Поэтому на первое же предложение о продаже небольшого бизнеса и переезде на новое место родители Штефана согласились сразу и без долгих раздумий. Так Келлеры оказались сначала в Бостоне, а несколько лет спустя (после рождения Эйтана, к несчастью унаследовавшего явное сходство с домовладельцем-латиноамериканцем, у которого семья снимала коттедж на побережье), в Портленд. Это бегство от пересудов соседей могло бы показаться комичным, вот только...
Его отец, Эммануил Келлер, был строен и хорош собой. С бледного привлекательного лица, из-за аккуратных очков, черные глаза смотрели тем взглядом, каким взирают с портретов представители королевских династий: кротким и понимающим даже самое недосказанное. По вечерам он поднимался по вытертым, скрипучим ступеням и всегда, заходя в комнату к сыну, притворял за собой дверь, как будто боялся того, кто идет за ним следом. Отец садился рядом и подолгу, часами, читал ему Диккенса и Толкиена, рассказывал удивительные истории про путешествия и открытия. Его голос убаюкивал, шелестел и успокаивал, но Штефан все равно забирался в ворох одеял, укрывался ими с головой и задыхался там в гулкой густой темноте. Чудесные истории не заменяли того, что его мать вторую неделю не появлялась дома. Что фотографию сына, которую носила в кармашке кошелька, она перед тем как уйти, вынимала и убирала в кухонный шкафчик над плитой - досадное напоминание. Что к пятилетнему Штефану мама не пришла даже в больницу, передав открытку с пожеланиями выздоровления. Написанную отцовской рукой.
Он не плакал, когда она ушла совсем. Не жался к ней и не умолял забрать с собой как годовалого Эйтана, которого та не решилась бросить. Ни одного упрека, ни одной просьбы. В свои девять Штефан подал ей чемодан, прощаясь перед открытой дверью такси (у отца слишком дрожали руки, чтобы это сделать самому) и, закрыв за ней дверцу автомобиля,  вернулся в дом, - ему еще предстояло впервые самому готовить "холостяцкий ужин".
Примерно с этого возраста недоверие Штефана к женщинам стало настолько сильным, что даже для своих первых сексуальных экспериментов он выбрал не одну из смазливеньких одноклассниц, а проверенного в стычках, походах и курительных посиделках друга. И несколько месяцев после вполне искренне считал себя законченным геем. Отец, конечно, знал. И, разумеется, не одобрял. Но, возможно, именно потому, как он это делал со всегда терпеливой, чуть вымученной улыбкой и снисходительностью родителя к глупому ребенку, Штефан и не стал доказывать какой он "тру" гомосексуалист. Мальчишеский дух противоречия не срабатывал на мягком, тактичном, всегда готовом к пониманию папаше Келлере. Плюс на первой же ударной пьянке в старшей школе нашлась-таки ловкая девчонка, сумевшая окончательно разубедить Штефа в непривлекательности женщин. Даже не одна.
Поэтому, когда несколькими годами позднее чудаковатая Джиллиан после пары-тройки удачных свиданий перебралась в его квартиру, он не возражал. На тот момент, поступив в колледж и переехав в съемную студию, Штефан был благодарен небесам за то, что в его жизни появился человек готовый наводить порядок, следить за вещами и едой в холодильнике... Ну и конечно, регулярно заниматься сексом. Тем более, что секс был отличным, еда вкусной, а Джил довольно милой. Странноватой, провинциальной, уютно-трогательной и все время скучавшей по родному Ладлоу, но, определенно, очень милой.
Она училась в том же колледже, но, если Штеф по вечерам шатался по барам или штудировал учебники, то Джил, как будто и не занималась вовсе. Веселая, улыбчивая, с легкой задорной хитринкой в светлых глазах, она все время выдумывала разные сказочные истории про Волшебную Страну, куда можно попасть через зеркала или колодцы, писала детские книжки, рисовала красочные иллюстрации... Все это было чуднО для Штефана, и поначалу он подсмеивался над своей девушкой, но потом обнаружил, что без этих забавных баек ему неуютно, что обитателей Страны Чудес он представляет себе как живых, что с Джиллиан они вместе уже пару лет и, что... Да. Пора, кажется, делать предложение.
После свадьбы новоявленная миссис Келлер ласково, мягко и без насилия настояла на том, чтобы супруги перебрались в Ладлоу, в дом ее покойных родителей, поближе к "говорящим зверушкам" и "самоходным шахматам". Штефан не возражал. Устроиться по специальности он мог в любом городе страны, ведь закончив колледж, получил степень бакалавра неотложной медицины и даже знал, что в мире существуют болезни кроме волчанки. Вот только в реальности, а не в фантазиях Джиллиан, Ладлоу оказался не таким тихим, спокойным и сказочным, как она описывала. Вызовы скорой поступали на пульт едва ли не каждый час, а болезни и ранения были самыми обычными, а вовсе не волшебными. Убийства, домашнее насилие, несчастные случаи - все это ежедневно проходило перед глазами, и Штефан все чаще задумывался о том, чтобы поставить дом на сигнализацию или хотя бы перебраться в многоквартирник с ворчливыми соседями и бдительным консьержем. Завтра. Всегда завтра. Для самоуспокоения и очистки совести медик даже купил пистолет, чтобы хранился дома на непредвиденный случай.
Штэфан помнит как это: будто внутри щелкает какой-то хитрый механизм и ты все равно падаешь, хотя знаешь, что с телом все в прядке. Как будто твою душу выскребли из тела, вытащили на свет как требуху из рыбьего брюха. И внутри пусто и просторно настолько, что пустота наполняется эхом самой себя.
Очередной вызов, ...надцатый за сутки дежурства. Огнестрельное ранение в живот. Тоже не первое в тот день. Слишком большая кровопотеря, раны не совместимы с жизнью. Мужчина за тридцать, физически сильный и тренированный, но даже такого его не довезти до больницы. Без шансов. Но пациент из последних сил цепляется за остатки своей утекающей жизни и отказывается умирать. Он ведь даже в больницу поехал сам, за рулем, а не вызвал скорую. Видимо и вправду был уверен, что доедет, а не вышло: отключился и врезался в ограждение. Хорошо хоть не задел никого и пристегнут был.
До больницы они его в тот день все-таки довезли. С матом, молитвами, и нервным, дерганым смехом, когда уже стало понятно, что, вот он нужный поворот, двери, каталка... дотянет. Дотянул. Все.
Вот в такие чудеса верил Штефан. А не во всяких там шляпников-гусениц-говорящих лягушек-паучков-червячков. Верил до момента, когда вернулся в тот день домой со счастливым ощущением свершившейся сказки и твердым решением поставить дом на охрану. Завтра. Обязательно завтра.
Джил ждала его в холле. Мутно смотрела на дверь и ждала. Пистолет в ее крошечных ручках выглядел не страшнее детской игрушки из тех сказок, что она писала. Штефан хотел думать, что в одну из таких сказок она и ушла; убежала от страшного человека, вломившегося в их дом. Сильного. Тренированного. Жестокого.
Того, который так упорно отказывался умирать.
Который заставил его поверить в чудеса.
За четыре года, прошедших с тех пор, Штеф так и не нашел времени поставить сигнализацию.
*** «у него сундуки ломятся от добра».

9. Связь со Страной Чудес
О Стране Чудес знает из рассказов жены, но предпочитает эти истории считать сказками и не вспоминать о них.

10. Как часто планируете появляться?
Каждый день.

11. Связь
699358841

12. Пробный пост